Честная ничья: рецензия на «Игру Джеральда» от Netflix

Пару лет назад мне довелось писать эссе об эмблеме nupta cadavera, изображающей древнюю пытку этрусков: человека, привязанного – в буквальном смысле - к мертвому партнеру. С иллюстрацией проблем не возникло («Бессмыслица супружества» Гойи), с примерами тоже – навскидку вспомнились и очень очевидные вещи («Груз 200»), и менее очевидные («Идиот»), и полная обскурятина (“Neither the Sea nor the Sand”, известный также как «Экзорцизм Хью»). Произведение, буквально лежавшее на поверхности, где nupta cadavera – вообще центральная ось сюжета – я упомянуть забыла. Речь, конечно же, об «Игре Джералда». Вероятно, «Игра» выпала из моего поля зрения потому, что это не самая яркая и напряженная вариация на тему Освобождения Женщины в библиографии Стивена Кинга.

Но возможно, дело еще и в том, что у текста до сих пор не было экранизации, тогда как большинство остальных работ Кинга 80-х и 90-х ими обзавелись. Будь то середнячки или шедевры, эти фильмы позволили многим романам автора сильнее закрепиться в культурной памяти. А вот «Игра Джералда» ждала своего режиссера долго – и, казалось, дождалась Того Самого.

Майк Флэнаган умеет создавать камерное кино, которое и требовалось по условиям «Игры». Он снял не слишком изощренное в плане сюжета, но жуткое «Отсутствие», где действие разворачивается на весьма ограниченном пространстве – дом – тоннель; он снял «Тишину», которая еще более минималистична за счет подчеркнутого в заглавии отсутствия болтовни; его назначили режиссером грядущей экранизации «Призрака дома на холме» по клаустрофобному роману Ширли Джексон. Да вот беда: киноадаптация «Игры Джералда» - такая же необязательная вещь, как и третья по счету (с 1963 года) экранизация «Призрака». Оба первоисточника – блестящие, но самодостаточные и недвусмысленные тексты о запутавшихся женщинах-пленницах; им сложно придать новую глубину или актуальность. Разве что соревноваться в специальной дисциплине «кто достовернее снимет».

Что ж, «необязательная» не значит заведомо плохая. К тому же, в сюжете «Игры» все так стратегически выстроено, что шансов облажаться из-за неверно расставленных в сценарии акцентов крайне мало. Свободы действий у режиссера примерно столько же, сколько у главной героини, прикованной наручниками к кровати: ну, можно разве что заставить ее провести 1 час 40 минут хронометража в комбинации вместо «прозрачных трусиков» оригинала и приправить сюжет какими-нибудь привычными кинговскими пасхалками. Содержание неприкосновенно, но что насчет формы?

Тут, как мне кажется, было два варианта. Либо делать психоделическую круговерть, чтобы было понятно: героиня, хоть физически и прикована к кровати, у изножья которой валяется мертвый муж, психологически находится в чистилище, где мелькает стробоскоп, всё ухает, ускоряется, замедляется и повторяется снова, и где то страшное, но объяснимое с физической точки зрения затмение из далекого детства превращается в Черное Солнце. И не говорите, что в реалистическом сюжете такому нет места. Галлюцинации книжной Джесси буквально просятся на экран в стиле старых добрых хорроров 80-х. «Друзья говорят, что я люблю слишком сильно,  – поет отец из пасти пса, который, в свою очередь, высунулся изо рта ее мужа». Даже простой обморок у Кинга не так уж прост: «Перед глазами у Джесси распускалась гигантская серая роза. Лепестков становилось все больше и больше, и когда они окружили ее, как пыльные крылья огромной бесцветной моли, и закрыли собой весь мир, она ничего не почувствовала». Не говоря уже о массе чисто женских психоаналитических сценок – привидевшаяся героине Долорес Клейборн, девушки в колодках, и т.д.

Был и другой путь – сделать сдержанное, «театральное» кино. Минималист Флэнаган выбрал этот второй вариант. За исключением нескольких ходов, его фильм – это чудеса эскейпологии под сопровождением диалогов, которые Джесси ведет со своими многочисленными личностями. Ничего «сверх».

Такой визуально скупой фильм мог быть ничем не хуже «психоделической» «Игры Джеральда» из параллельной вселенной, если бы солирующие актеры оказались на высоте. Казалось бы, это посильная задача для современного кинематографа. Когда вы в последний раз думали, глядя на чью-то игру: «Чёрт, тебе следовало заниматься чем угодно, кроме съемок в этом фильме, а мне – чем угодно, кроме его просмотра»? Что ж, добро пожаловать: Карла Гуджино, которая находится в кадре 95% фильма, превращает его в ситком.

Ее представления об изображении паники и безумия – это экзальтированная придурочность старлетки в классической сценке «Фииии, мышь!» Когда актриса сбрасывает ногой с кровати эту мышь – пардон, тело супруга! – начинаешь с удвоенным ужасом ждать появления призрачного «Космического Ковбоя». Потому что все указывает на то, что он окажется еще смехотворнее, чем Прокаженный в недавнем «Оно». Но монстр выдерживает испытание. Дело не в кастинге в целом, а конкретно в Гуджино; как ее героиня обречена обретаться в «Дне, когда погасло солнце», сама актриса застряла в съемках какой-то «Ведьминой горы».

Что касается исполнителя роли Джералда (Брюс Гринвуд), то он явно привлекательнее своего книжного прототипа. С одной стороны, это большой роли не играет – какая разница, откуда в нем столько яда: из комплексов подросшего неуклюжего увальня или от, прости господи, от «токсичной маскулинности» самовлюбленного self-made man’а?

Но кое-что все-таки теряется. Сама суть «Игры Джералда» – ведь это не только игра с приковыванием наручниками покорной партнерши. Это игра длиной в жизнь: когда ты, мистер Никто и мальчик для битья, вынужден притворяться душой компании на вечеринках и жеребцом в постели. (Правда, нашего притворщика расплата ждет еще на первых минутах – как и любого героя Кинга, использующего женское тело в своих коварных целях. Если это не тело Риты Хэйуорт на постере, конечно). Если ты напуганная девочка в колодках, вынужденная притворяться секси-женушкой в наручниках – это тоже игра. Игра Джералда. Игра Джесси.

В итоге, фильм о расследовании жизненной важности – о расследовании, которое ведет прикованная к кровати женщина, копаясь в уликах собственных воспоминаний и опрашивая голоса в своей голове – оказывается не очень интересным и даже глуповатым. Возможно, как раз потому, что старается быть чересчур логичным; отчасти в этом виноват сам Кинг, который очень удобно разложил подсказки, от которых отталкивается Джесси, отправившаяся в путешествие вокруг собственного черепа.

Шизофрения – это не очная ставка, где в процессе общения со своими демонами ты излечиваешься. Шизофрения – это вообще где-то за пределами языка, так что светские беседы с мертвым мужем, покойным гадом-отцом и Лучшей Версией Себя, которые наводят успевшую обоссаться героиню на правильное решение квеста – это лукавство художественного вымысла. Оно перекочевало из романа в фильм; а гнетущий ужас, паника, приступы синестезии – нет.

«Но я же не волшебник», - может с полным правом ответить режиссер. Верно. Но может, такая неизобретательная версия «Игры Джералда» и впрямь была не нужна? Или даже так: может некоторые кинговские damsels in distress типа Джесси, Роузи («Роза Марена») и «Девочки, которая любила Тома Гордона» вообще не нуждаются в экранизациях? По крайней мере, столько пережив, они точно заслуживают большего.

via GIPHY

Фильмов о женщинах в чистилище хватает – в том числе и визуально богатых фильмов, вроде недавнего «мама!» (как бы мы или вы к нему не отнеслись). Хотелось лишь, чтобы к этой конкретной Джесси в ее причудливом чистилище киношники отнеслись с толикой любви. Как там у Томаса Гарди – «Чистая женщина, правдиво изображенная». Но она вышла забавной. Живучей. И только.

Ни зритель, ни Кинг, ни Флэнаган от этого не выиграли.

• Поділитися
• Надіслати
• Пошейрити
• Твітнути