Максим Сорокін Кинокатарсис: рецензия на фильм "Убийство священного оленя"
Как сделать театральную постановку по законам жанрового кино, сложность которой закончится на грани между восхищением и раздражением.
Греческий режиссер Йоргос Лантимос вновь проделал по-своему гениальный трюк – уже трижды критики и зрители не перестают говорить о его новом фильме. Сперва агрессивно-социальный «Клык», затем не менее экзальтирующий публику «Лобстер». В этом году Каннский фестиваль одновременно полюбил и возненавидел «Убийство священного оленя» - пожалуй, самую яркую картину уходящего года. Бесконечно спорную, строгую и заставляющую в полной мере осознать смысл фразы «театр в кино».
Лантимос и работающий с ним сценарист Эфтимис Филиппоу всячески открещивались от сравнений с античной классикой, но сюжет с небольшими – но при этом ключевыми – оговорками адаптирует трагедию Эврипида «Ифигения в Авлиде». Царь Агамемнон провинился перед Артемидой, которая в гневе вызвала штиль и не дала греческому флоту отправится в Трою со всем известными целями. Артемида требует жертву – дочь Агамемнона Ифигению – которую тот готов умертвить ради общего дела.
Необычный, но крайне удачный выбор, и дело не в том, что режиссер и сценарист греки. Тема морального оправдания одной смерти ради высокой цели не была сложной и не табуировалась в Древней Греции – пьеса утверждала общеизвестную мысль о том, что успех многих важнее личной выгоды и что в конечном итоге боги снова станут добрыми и вместо дочери положат на алтарь животное. Но это – как и жертвоприношение Исаака – слишком простой финал для кино.
Сам же фильм рассказывает об успешном кардиохирурге Стивене (Колин Фаррелл), жизнь которого многие из нас посчитали бы идеальной. У него огромный дом в богатом живописном пригороде, престижная работа с полной реализацией, красавица-жена Анна (Николь Кидман) и двое детей, которые выгуливают собаку, поливают цветы и старательно делают домашку. Да-да, вся семья собирается за большим обеденным столом, рассказывая о том, как прошел день. Черт, старшая дочка даже поет в хоре! Звучит настолько красиво, что поверить в происходящее – самое сложное испытание. Которое зрителю так и не удастся пройти до самой последней минуты.
Впрочем, наше внимание быстро привлекает молодой парень по имени Мартин (Барри Кеоган – тот самый парень, который помер в «Дюнкерке» от падения и удара о затылок), который гуляет с почему-то зажатым и неловким Стивеном, получает от него крутые часы и принимает приглашение прийти в гости. Нет, это не гей-драма и не слезливая история о lost & found сыне, хотя режиссер явно хотел, чтобы мы подумали об этом ровно настолько, чтобы начать верить. У Мартина есть свои резоны.
«Убийство священного оленя» - предельно формализованная театральная постановка, со своими правилами и законами, которые некоторым покажутся нелепыми. Остальных же они просто взбесят. В фильме все работает на то, чтобы зритель видел историю-притчу, а не сюжет. Видел героев, а не известных актеров, которые играют роль. Чтобы трагедия и катарсис от переживания постепенно выкачали из фильма все человечное и понятное, оставив лишь вакуум личной катастрофы. Чтобы зритель как следует осознал, что настоящий страх не в том, что можно лишиться близких и любимых. А в том, что мир – математическое уравнение, результат которого нельзя обжаловать или изменить. Жанр трагедии и понятие катарсиса должны учить именно этому.
Мир героев рушится стремительно быстро, и у каждого из супругов есть слабость, есть то, что сковывает и ограничивает. И, конечно же, у них есть триггер, после которого герой просто сдается на волю судьбы и делает то, что должно. Тем не менее, Killing of a Sacred Deer беспощаден к тем, кто ждет линейности и самоочевидности происходящего. Для этого в столь классическую схему неотвратимости злого рока добавляется открытый финал, в котором каждый должен разобраться самостоятельно. Лично я считаю, что Лантимос закодировал в последней сцене с кетчупом на картошке фри явное указание на то, что жертва будет достаточной лишь тогда, когда будет полной.
С точки зрения композиции режиссер активно отсылал нас – и себя – к Стэнли Кубрику. Начинается все с крупного плана на открытое сердце в открывающей сцене, укрепляется в идеально выверенных холодных кадрах с интерьерами и пейзажами и заканчивается резкими музыкальными компиляциями классических произведений. К слову, за оммаж к Eyes Wide Shut можно засчитать и сцену с Николь Кидман у зеркала. Ее роль здесь явно перевешивает Beguiled и выдается одной из самых ярких в карьере. То же самое можно сказать и про Фаррелла.
Кому-то после просмотра захочется помыться. Кто-то решит, что раз он ничего не понял, то проблема в фильме, а не в нем/ней. Многие уж точно обрадуются, что они не кардиохирурги, а сами врачи найдут грубые ошибки в сцене с открытым сердцем. И все по-своему будут правы. "Убийство священного оленя" похоже на другие фильмы Лантимоса, ведь заставляет людей задумываться над самоочевидными моральными нарративами. А мысль о смерти - самая сильная из всех.
