Maryna Moynihan Из простыни к тебе взываю: рецензия на «Историю призрака»
Очень странные дела творятся буквально у нас на глазах: если ранние 2010-е еще по привычке обходились с хоррор-культурой прошлого века чересчур почтительно (или наоборот высокомерно – на правах подросшего ребенка), то сейчас это общение на равных. Перед нами мужчина, который подростком клялся «ни в коем случае не вырасти похожим на своего старика» - и который вдруг расплывается в улыбке, заметив у себя одну из «батиных» привычек».
Конечно, нынешняя эстетическая одержимость восьмидесятыми – это скорее юноша, нарочно примеряющий отцовский гардероб: он ограничивается цацками вроде характерных шрифтов и ретровейва в саундтреке; но некоторые режиссеры уже отваживаются копировать сам дух и киноязык прошлого – без иронии и снисходительности. Переломный момент можно обозначить с точностью до месяца: если «Студия звукозаписи Берберян» (2012) или «Странный цвет слез твоего тела» (2013) – это еще заигрывания и попытки переосмысления джалло 70-х, то «Поле в Англии» (2013), не говоря уже о нашумевшей «Ведьме» (2015) – уже попытка полноценного перевоплощения в оккультно-исторические драмы прошлого. Парни вроде Озгуда Перкинса заняли нишу 60-х, смиренно выдумывая экранизации несуществующих книг Ширли Джексон. Когда параллельно кинопром начал возвращать зрителю и взаправдашние 80-е, стало понятно, что ему по плечу воссоздать не только любой пройденный этап жанра, но и самую неожиданную его ипостась - от подросткового сериала о сверхъестественном (см. неуклюжую пасхалку в самом начале рецензии) до, кроме шуток, хоррор-мюзикла («Соблазн»).
Но есть целый пласт сюжетов, на которые даже киномастера XX века не решались (или брезговали) замахнуться – и которые по-прежнему не востребованы. Я говорю о пресловутом “gothic romance”: все эти истории о любви, поправшей смерть, и беготне по фамильному замку наперегонки с фамильным призраком в антураже «погода была ужасная, принцесса была прекрасная». В литературной форме этот жанр пользуется почти неиссякаемым спросом уже не первый век. Но бумага все стерпит, а для благородного киноискусства это было слишком cheesy даже на пике популярности копеечных «внучек Бронте» в конце 1960-х - начале 1970-х (поджанр, известный как “women who run from the houses”). Так что нормально и закономерно, что почти все истории об обитательницах готических замков, достигшие экрана в 70-х, обретались в категории B и граничили с порнушкой. А многочисленные «Грозовые перевалы» никак не могли уловить нужную ноту вечности и трансгрессии, оставаясь земными историями в духе «мама, я цыгана люблю».
Невинная замогильная романтика все же порой проникала в ТВ-фильмы – так в 1983-м появился «Узор из роз» с юной Хеленой Бонэм Картер. В 90-х от прилагательного “cheesy” уже никто не шарахался, и Джерри Цукер дал миру «Привидение». Не нужно напоминать, да? Призрак и его вторая половинка сексуально лепят кувшин, герой побеждает плохих парней и, весь сверкая, поднимается в рай. Ну, кто рискнет повторить?.. И не рисковали до наших дней. Порой какой-нибудь игривый режиссер решался свернуть на эту тропинку, но неизменно обставлял все артхаусно-глянцево – чтоб никто не подумал, будто призрачные наваждения – это цель, а не художественное средство. Так появился недавний «Персональный покупатель», где вместо любовника в мир иной отчаливает брат-близнец (но мы-то понимаем).
Казалось, если этот сюжет сей же час никто не экранизирует, он сам превратится в призрака, который будет являться начинающим режиссерам и завывать: «отдай свое сердце бездушным киностудиям!» К счастью, молодой режиссер Дэвид Лоури предотвратил такой вариант развития событий, позволив призраку сюжета вселиться в свою новую картину. Которую так и назвал – «История призрака». На «Санденсе» фильм захвалили, а американская инди-студия A24 (не бездушная, а очень даже душевная и ответственная за широкий прокат фильмов «Лобстер», «Человек-швейцарский нож», «Хорошее время», «Гримерка» - и упомянутого The VVitch) взяла его под свое крыло.
Вот так и вышло, что идеальная драма с привидением явилась из моря фестивальных фильмов, а не из какого-нибудь продвинутого янг эдалта – где ей, казалось бы, самое место.
Закономерно, что «История призрака» не обошлась без фестивальных стигмат. Фильм почти бессловесный, он снят с соотношением сторон 1:33:1 (чтобы подчеркнуть положения существа, «запертого в коробке на веки вечные», как утверждает режиссер). А долгие статичные сцены испытают на прочность даже усидчивого зрителя. Но сопелька, свисающая с носа хрупкой Руни Мары в сцене поедания поминального пирога, разом перешибла всех претенденток на роль «королевы вздохов»* последних лет. (И лишь поставив точку в конце этой мерзкой фразы, я поняла, что в общем-то, не шучу.)
Но вы и не думайте, пожалуйста, что это убийственно серьезное кино. «История призрака» - местами смешной и нескрываемо добрый, живой фильм; даром, что его протагонист - ходячая белая простыня. Прочувствовав эту душевность, перестаешь думать, что медлительность «Истории призрака» – дань фестивальным традициям; как и характерный «квадрат» изображения, это лишь способ познакомить зрителя со способом существования героя. Он не просто заперт в коробке, он заперт на веки вечные.
И также не думайте, будто сплошное созерцалово и отсутствие диалога дадут в сумме неясную картину. Сюжет «Истории» интереснее и сложнее, чем может показаться в первые полчаса, и при этом он прочитывается абсолютно недвусмысленно. А скупость средств не оборачивается скупостью эмоций; даже образцово-слезливая сцена в нем есть - только вместо совместной лепки горшков под Unchained Melody роль творческого мостика играет трек а-ля «уцененная Tame Impala», который бойфренд написал перед смертью. И Руни Мара, лежа на полу в своем почти невидимом трауре, почти касается его невидимого савана. Почти.
Из-за этой простоты и ясности спорить остается лишь о самых туманных вещах. Так, наша неупокоенная простыня не идет за девушкой, а остается в доме-коробке – выходит, речь не о «любви, поправшей смерть», а всего лишь о незакрытом гештальте, который занозой застрял во времени? В доме напротив тоже живет привидение – простыня в цветочек (видимо, в потустороннем мире есть какая-то гендерная маркировка). Соседское привидение не помнит, кого оно ждет, но по инерции хранит верность своей коробке. Механическую, вегетативную верность. Перечитайте после этого фильма «Подсолнух» Блейка и попробуйте не вздрогнуть:
«Ах, Подсолнух, измученный временем,
Повторяющий Солнца подъем!
Мы с твоим замечательным зрением
Золотую дорогу найдем!
Я желаю юнцам и девицам,
Не умеющим счастье найти:
Пусть они из могилы поднимутся,
Чтоб по этой дороге идти!» (пер. Якова Фельдмана).
Юнец (или девица), поднявшийся из могилы и не ступивший на райскую дорогу, превращается в метафизический курьез: он протянул руку за спасательной веревкой, но его намотало на колесо времени.
Единственный болтливый персонаж во всем фильме – подвыпивший «Предсказатель» на вечеринке, где все уже настолько угашены, что даже небольшой полтергейст в исполнении нашего главного героя никого бы не смутил. «Предсказатель», несмотря на внешность оккультного гуру, озвучивает весьма отрезвляющую вещь. Он напоминает собеседницам, что всё тлен, что сами мы исчезнем, а наше творчество будет забыто, и что даже в мире победившего трансгуманизма оно не обретет вечность, потому что все равно – через миллионы или миллиарды лет – настанет гибель для всего живого.
Призрак слушает его, кажется, с интересом: в конце концов, он – живое (мертвое?) доказательство обратного; не только ходячая простыня, но и ходячий вызов для естественного порядка вещей. С другой стороны, Предсказатель говорит о некой объективной реальности, тогда как Призрак, вероятно, существует вне ее – в глитчевой субъективной петле.
Примечательно, что роль Предсказателя сыграл Уилл Олдхэм (также известный как Бонни «Принс» Билли) – музыкант, которого из-за характерных текстов песен и образа жизни называют «аппалачским солипсистом». В сети можно найти тред, где фанаты обсуждают, не страдает ли Олдхэм синдромом Аспергера. «Его песни заглядывают в каждый темный уголок человеческого опыта, но без сентиментальности и с юмором – словно за людьми наблюдает марсианин, - пишет автор. – Когда я впервые попала на его концерт, он ни разу не посмотрел в зал». Добавьте сюда неосознанные нервные тики и кривляния; в общем, весьма иронично, что Призрака сталкивают с человеком, который тоже явно вращается на какой-то своей персональной орбите.
Если не считать Предсказателя и мексиканской семьи, которая на непродолжительное время заселяется в дом с призраком, единственными разговорчивыми персонажами ленты остаются книги. Сам фильм открывается незатертой цитатой Вирджинии Вулф, а полки в злополучном доме и вовсе рассказывают целую историю.
Вроде бы насыпана какая-то случайная букинистика, а поди ж ты: «Контакт» Сагана, «Божественная комедия» (!), недавний бестселлер «Комната» (как бы вы не относились к самой книге, она ведь тоже о заточении), и Рэнд с ее «храмами человеческого духа». Вот и сам фильм такой: подталкивает к СПГСу, но как будто ненарочно. И тут же отвлекает удачным кадром: гляди-ка, я просто милая безделица, не надо во мне копаться!
Но не ощутить в финале этой безделицы катарсическую гармонию почти невозможно. Взяв лекала сюжетов, которые устарели и окаменели даже не в прошлом, а позапрошлом веке, Лоури снял вполне современный – или вневременный фильм. Людям с повышенной сонливостью он, конечно, противопоказан (но если вы не в состоянии вынести несколько минут статичной картинки, то и до этого абзаца вряд ли дочитали). А остальные, надеюсь, не откажут себе в этом грустном и забавном путешествии.
