Akiz: «Рейв-культура – Великий уравнитель современности»
В конце мая в Украине прошел первый фестиваль молодого немецкого кино "Кинорейв", приуроченный к украинско-немецкому году языков. Хедлайнером фестиваля стала хоррор-драма "Кошмар" (der Nachtmahr) немецкого режиссера Akiz (настоящее имя - Аким Борнак). Редакции Flashforward Magazine удалось пообщаться с режиссером о том, чем живет современное немецкое кино и почему сложно оценивать национальный кинематограф целиком.
В последнее время мы видим, что очень большое количество современных немецких фильмов и сериалов становятся популярными именно среди иностранных зрителей.
Наконец-то! Все происходящее – будто Ренессанс в немецкой культуре. Конечно, на слуху всегда были Вернер Херцог, Вим Вендерс или Михаэль Хеннеке (который все же австриец, но ведь он говорит с аудиторией на немецком) – и долгое время мы могли с грустью констатировать «на этом все». Но потом на сцену входит Фатих Акин с его жестким реализмом, Себастьян Шиппер с его непрерывным дублем. А недавно вышедший, снятый в Германии сериал «Dark», который ощущается как своего рода «младший брат» голливудской «новой волны». Пульс роста есть, и он только учащается.
Мне кажется, что все эти новые проекты и пришедшая к ним популярность пришла не только от Netflix (как в случае с Dark), но в первую очередь от уникального взгляда и перспективы, которой всегда отличалось немецкое кино и немецкие режиссеры. Какие главные принципы такой визии вы бы могли выделить?
Вопрос хороший, но вряд ли я могу дать ответ, который устроил бы вас. Мне кажется, мы можем говорить об уникальности подобного рода только когда находимся вне той или иной сферы. Я снял этот фильм («Кошмар» - прим. ред.) в очень эгоистичной манере. Я хотел увидеть это сам и абсолютно не задумывался о восприятии со стороны немцев, американцев, французов и т.д. Конечно, желание признания имеет место, но я никогда не стремился казаться «другим», снимать кино-манифест, тем самым «представляя Германию». К примеру: на презентациях фильма меня часто спрашивают о техно-музыке, но ее использование в фильме вовсе не значит, что она всегда в топе моего плейлиста. Такая музыка – по-настоящему аутентичный немецкий медиа-продукт, как, к примеру, хип-хоп в США.
Я создавал существо из фильма довольно долго – собственно, его идея пришла ко мне, когда я переехал в Лос-Анджелес в конце 90-х-начале «нулевых». В это время вышла «Беги, Лола, беги!». Когда я впервые увидел этот фильм, то подумал « ну да, это немецкая культура: Берлин, рейвы вот это вот все». Но после того, как я прожил в LA какое-то время, фильм стал выглядеть для меня как нечто экзотическое. Для американской аудитории он был своего рода культурным шоком в хорошем смысле – они полюбили «Лолу», и я долгое время не мог понять, за что именно. Теперь я понимаю – потому что для них это и было той самой экзотикой, чем-то новым, уникальным опытом. Когда же ты сам являешься частью среды – ты воспринимаешь ее особенности как должное.
Конечно, по мере сил я стараюсь быть в своем творчестве максимально самобытным. Поэтому мы снимали «Кошмар» используя только естественное освещение. Для некоторых сцен мы использовали только камеры айфона – не потому что бюджет не позволял (хоть и был ограниченным), а потому что я хотел добавить фильму уместные элементы документалистики. Даже если бы мы работали над Nachtmahr не в формате независимого финансирования, а с большим бюджетом, моя позиция не изменилась бы.
Возвращаясь к вопросу - если бы кто-то снял похожий (на der Nachtmahr – прим. ред.) фильм в Японии, он бы казался для меня самобытным и обладающим уникальной визией настолько, насколько привычным это было бы для носителя культуры. Потому все относительно.