fbpx

Akiz: «Рейв-культура – Великий уравнитель современности»


В конце мая в Украине прошел первый фестиваль молодого немецкого кино "Кинорейв", приуроченный к украинско-немецкому году языков. Хедлайнером фестиваля стала хоррор-драма "Кошмар" (der Nachtmahr) немецкого режиссера Akiz (настоящее имя - Аким Борнак). Редакции Flashforward Magazine удалось пообщаться с режиссером о том, чем живет современное немецкое кино и почему сложно оценивать национальный кинематограф целиком.


В последнее время мы видим, что очень большое количество современных немецких фильмов и сериалов становятся популярными именно среди иностранных зрителей.

Наконец-то! Все происходящее – будто Ренессанс в немецкой культуре. Конечно, на слуху всегда были Вернер Херцог, Вим Вендерс или Михаэль Хеннеке (который все же австриец, но ведь он говорит с аудиторией на немецком) – и долгое время мы могли с грустью констатировать «на этом все». Но потом на сцену входит Фатих Акин с его жестким реализмом, Себастьян Шиппер с его непрерывным дублем. А недавно вышедший, снятый в Германии сериал «Dark», который ощущается как своего рода «младший брат» голливудской «новой волны». Пульс роста есть, и он только учащается.

Мне кажется, что все эти новые проекты и пришедшая к ним популярность пришла не только от Netflix (как в случае с Dark), но в первую очередь от уникального взгляда и перспективы, которой всегда отличалось немецкое кино и немецкие режиссеры. Какие главные принципы такой визии вы бы могли выделить?

Вопрос хороший, но вряд ли я могу дать ответ, который устроил бы вас. Мне кажется, мы можем говорить об уникальности подобного рода только когда находимся вне той или иной сферы. Я снял этот фильм («Кошмар» - прим. ред.) в очень эгоистичной манере. Я хотел увидеть это сам и абсолютно не  задумывался о восприятии со стороны немцев, американцев, французов и т.д. Конечно, желание признания имеет место, но я никогда не стремился казаться «другим», снимать кино-манифест, тем самым «представляя Германию». К примеру: на презентациях фильма меня часто спрашивают о техно-музыке, но ее использование в фильме вовсе не значит, что она всегда в топе моего плейлиста. Такая музыка – по-настоящему аутентичный немецкий медиа-продукт, как, к примеру, хип-хоп в США.

Я создавал существо из фильма довольно долго – собственно, его идея пришла ко мне, когда я переехал в Лос-Анджелес в конце 90-х-начале «нулевых». В это время вышла «Беги, Лола, беги!». Когда я впервые увидел этот фильм, то подумал « ну да, это немецкая культура: Берлин, рейвы вот это вот все». Но после того, как я прожил в LA какое-то время, фильм стал выглядеть для меня как нечто экзотическое. Для американской аудитории он был своего рода культурным шоком в хорошем смысле – они полюбили «Лолу», и я долгое время не мог понять, за что именно. Теперь я понимаю – потому что для них это и было той самой экзотикой, чем-то новым, уникальным опытом. Когда же ты сам являешься частью среды – ты воспринимаешь ее особенности как должное.

Конечно, по мере сил я стараюсь быть в своем творчестве максимально самобытным. Поэтому мы снимали «Кошмар» используя только естественное освещение. Для некоторых сцен мы использовали только камеры айфона – не потому что бюджет не позволял (хоть и был ограниченным), а потому что я хотел добавить фильму уместные элементы документалистики. Даже если бы мы работали над Nachtmahr не в формате независимого финансирования, а с большим бюджетом, моя позиция не изменилась бы.

Возвращаясь к вопросу - если бы кто-то снял похожий (на der Nachtmahr – прим. ред.) фильм в Японии, он бы казался для меня самобытным и обладающим уникальной визией настолько, насколько привычным это было бы для носителя культуры. Потому все относительно.

Мои коллеги спрашивали у вас об отсылках к медиа-культуре в «Кошмаре». Раз уж мы заговорили об использовании естественного освещения – можем ли считать его отсылкой к «Барри Линдону» Стэнли Кубрика.

О да! Конечно, я далеко не первый, кто так делает (смеется). К счастью, чувствительность современных камер позволяет делать это без огромных бюджетов, ведь тогда Кубрику приходилось использовать специальные линзы. Естественное освещение помогает уловить чистоту момента и сделать акцент на натурализме. Снимаешь по стандарту – все и будет выглядеть стандартно – как блокбастер.

Это помогает создать верную среду, я правильно понимаю?

Именно

В принципе, густой самобытной атмосфере (не обязательно в операторской работе) обязаны своей популярностью многие современные немецкие проекты «Германия-83», «Вавилон-Берлин», упомянутый Dark. Чаще всего эта атмосфера и определяет развитие персонажей. Какая среда наиболее сильно влияет на развитие персонажа в «Кошмаре»?

Конечно же, андеграундная клубная тусовка. Но чаще всего подобные фильмы рассказывают о герое, который родился и вырос в небогатой семье. Я не хотел рассказывать очередную историю, в которой зрители бы думали «ну понятно, отец-алкоголик, мать-проститутка – конечно же, ребенок скатывается в безумие от наркотиков!». Поэтому героиня фильма происходит из «классического» бюргерского семейства. Но среда ее общения намного более демократическая: дети богатых и бедных родителей проводят время вместе, чтобы общаться и радоваться на понятные им темы.

Иными словами, рейв-культура – это «великий уравнитель» современности?

Один из наиболее сильных, я бы сказал. Музыка уравнивает всех – так было, есть и будет в любой точке мира. Мой следующий фильм «Королева лягушек» имеет похожую с «Кошмаром» историю, но действие происходит в XVIII веке. Тогда разделение между элитарной и массовой культурой было сильным и между ними почти не было взаимного обмена. Но проходит чуть больше 100 лет и Берлин, как известно, был культурной Меккой модерна со схожей с рейвом атмосферой и всеми вытекающими последствиями. Но мне бы не хотелось создавать четкую связку «наркотики=безумие».

Большинство синопсисов – в странах СНГ и не только – описывали Der Nachtmahr как bad-trip фильм о девушке, которая пошла вразнос.

Снять такой фильм – слишком банальная и простая задача, а потому заведомо бессмысленная.

Согласен, посыл фильма лежит в плоскости гораздо более мрачной и глубокой. А потому буду немного читерить – в чем главный месседж фильма?

(смеется)Куда же без этого вопроса! Каждый раз в лобби меня ожидает 10-15 человек, которые разными словами пытаются задать его. Это, конечно, льстит, но если серьезно – мой фильм не имеет четкого месседжа.

И это хорошо

Я могу поделится наиболее удачными догадками от зрителей, которые я запомнил. Каждая из них вполне удачна и в чем-то открывает для меня фильм с новой стороны. Возможно, кстати, в этом и состоит одно из отличий нового немецкого кино, о котором ты спрашивал. Оно роднит кино с модерной скульптурой и живописью. Ценность определяется наличием или отсутствием нашей личной интерпретации увиденного в галерее/кинотеатре. Немецких режиссеров не устраивает формат повествования, который бы роднил его с карточками с подписью «вот этот сюжетный твист значит это и это».

Люди привыкли видеть простое объяснение в конце фильма. В свое время Тэрри Гиллиам сравнивал подходы Кубрика и Спилберга. Он сказал, что главным отличие между ними – Спилберг всегда встраивает в свои фильмы большой моральный вопрос и всегда дает на него однозначный ответ. После него ты можешь пойти домой, почувствовать, что ты до конца понял задумку режиссера и порадоваться. Кубрик же никогда так не поступал. К примеру, «2001» - о, держите меня, я могу долго говорить об этом фильме! Потому что это шедевр, спустя 50 лет опережающий современность. Никто не знает, что значит его финал, правда?

Я уже с нетерпением жду возможности увидеть 70-милиметровую версию, которую недавно показали в Каннах.

Сам очень жалею, что не попал на показ! Иными словами – если бы я дал свою интерпретацию «Кошмара», то дал бы фильму «линию партии», а я этого не хочу, ведь многие зрители будут думать, что ошибаются в своем видении, а это не так. Эту мысль я даже включил в фильм – в сцену, где Тина сидит на уроке английского, а учитель задает всем один и тот же вопрос о значении и главной идее прочитанного стиха. Кто-то отвечает, что стих о рождении», кто-то – что он о смерти, а Тина считает, что он о чувстве, у которого нет названия. Если уж и вешать ярлык «главная мысль», то на это.

Вы сказали, что «Кошмар» - это хоррор, у которого нет положительных и отрицательных персонажей -  условных «убийцы» и «жертвы». Я думаю, что фильм в принципе состоит из одного персонажа – Тины и ее пути принятию самой себя.

Да, мне нравится этот вариант. В конце она едет в машине по пустынной дороге: наконец-то спокойна, в одиночестве и, что самое главное – больше не боится монстра. Мне понравилась интерпретация критика во время премьеры в Локарно – чувство, когда ты засыпаешь в машине, пока другой (возможно близкий) сидит за рулем – признак большого доверия, которое апеллирует к детству и полному доверию родителям во время совместных поездок. Героиня готова принять себя такой, какая она есть, нет нужды в метафорах. Мне кажется, это то, что можно назвать «хэппи-эндом».

«Кошмар» - очень «немецкий» фильм по своему содержанию, но описанная ситуация все же не имеет привязки к стране.

Да, естественно, ведь, как мы говорили, она рассказывает о проблеме человеческой завершенности. Если присмотреться к прохожим, к их эмоциям, то можно увидеть: никто не чувствует себя таким, везде самоотчуждение по разным причинам: материальной, семейной, моральной и т.д. Вопрос, которым задается Тина: «Что делает меня мной?» - возникает у каждого, кто формируется в современном социуме переизбытка информации. Все задаются вопросом «в каких ситуациях я должен быть таким как все, а в каких сохранять индивидуальность?» Мысль, которую я стараюсь поддерживать и прививать своим детям – между разделением интересов с другим и подчинением есть разница. Не нужно смеяться над шутками, которые не считаешь смешными.

И Тина приходит к этой самой мысли во время той самой сцены в машине?

Целиком и полностью. Так и создавался Nachtmahr – не столько ради идеи, столько при помощи этого подхода и этого мышления. Возможно поэтому его принимают и обсуждают по всему миру.